Автор - Лаврентьева Светлана Витальевна
Педагог-организатор ГОУ гимназии 1636 "НИКА" Южного округа г.Москвы.
Туфля или неисповедимые пути
Все Первые сентября моих десяти школьных лет слились в одну пеструю кляксу. Все они были одинаковыми: букеты гладиолусов и георгинов, пионерские песни из громкоговорителей, гвалт на школьном дворе, монументальная туша директрисы перед микрофоном.
Первое сентября, которое я запомнила на всю жизнь, случилось много позже, через четыре года после окончания школы.
Я бросила институт, разочаровалась в первой своей работе и решила годик перекантоваться на непыльной должности старшей пионерской вожатой в школе. Выбрала школу недалеко от дома, в мае пришла и быстренько оформилась, двадцатого августа вышла на работу, полная энтузиазма и хороших предчувствий. И именно в этот день меня и огорошили: одна учительница срочно сбежала в декрет, посему страшный и ужасный 8 «А» остался без классного руководства, а параллели пятых и шестых классов без ботаники. Все остальные учителя были нагружены до предела, а у старшей пионерской вожатой работы немного, да еще и три курса педагогического за спиной, поэтому, почему бы не дать возможность девочке подзаработать денег, нагрузив ее классным руководством и ботаникой в придачу.
Идея подзаработать денег мне понравилась, и я согласилась. Оставшиеся дни до начала учебного года я старательно листала книги по педагогике и методике преподавания, заглянула в детскую физиологию и психологию, перечитала Сухомлинского и Соловейчика и посчитала, что я абсолютно готова к такому неожиданному началу своей педагогической деятельности. Я рисовала в своем воображении упоительные картины: вот мы впервые встречаемся первого сентября, дети с интересом смотрят на меня, заваливают душистыми букетами осенних цветов, мы смеемся и шутим, вот мы с моим 8 «А» идем в поход, вечером сидим у костра и тихонько поем про «лыжи у печки стоят», вот мы едем в парк Горького и со смехом и визгом катаемся на каруселях, вот мы гуляем по «Коломенскому», и я рассказываю притихшим детям о строительстве российского флота, вот мы все вместе отмечаем Новый год, с играми, шутками, сюрпризами, подарками. Мне казалось, что впереди мне предстоит целый год педагогических побед и находок, настоящей дружбы с моими восьмиклассниками, благодарностей родителей и удивления других учителей.
Первого сентября я шла в школу, как на праздник: в любимом темно-синем платье, в новых туфлях на высоченных шпильках, с красиво уложенными волосами. После торжественной линейки по расписанию полагалось провести в своих классах классные часы, и я с нетерпением ждала знакомства со своими детишками.
Первые сомнения во мне зародились еще во время линейки, когда за мной парами выстроился мой 8 «А»: мальчики, на которых приходилось смотреть снизу вверх, девочки, которые показывали на меня пальцами, шептались и как-то уж слишком противно хихикали. Я никак не могла понять, почему эти почти уже взрослые дяди и тети так непохожи на моих милых детишек из учительских грез.
Мы прошли в класс. Дети расселись, я положила на стол два хилых букетика астр и стала рассказывать о себе.
- А девочка-то ничего, ладненькая, - перебил меня басовитый голос откуда-то с задней парты.
- Да, не-е-е. Прошлая была лучше, только вот предохранялась плохо, теперь своему бэби будет мозги компостировать.
Я растерялась и стала лихорадочно обдумывать, что сказать в ответ.
-Да Вы не бойтесь, мы вообще-то смирные, если нас не трогать. Продолжайте, мы слушаем.
Я сделала шаг вперед, и во мне внутри все похолодело: тонкая шпилька моей новой туфельки провалилась в щель между досками пола и намертво там застряла. Мне стало дурно, я понимала, что, начав выдергивать каблук из пола, я сразу и уже навсегда уроню свой авторитет без права на помилование, поэтому лучшее, что я могу сделать - это не шевелиться.
- А чего она молчит? И шевелиться перестала. Может, она замерзла? Может, ее согреть, а?
И класс загоготал. Я понимала, что в этот момент в небытие уходят наши поездки за город, карусели и зоопарки, новогодние сюрпризы и благодарность родителей.
Со своего места встал высокий здоровый парень и вразвалочку двинулся ко мне, оборачиваясь к остальным и зачем-то подмигивая.
- Ну что, воспитывать нас будешь или «воспиталка» сломалась? Какая у нас там тема – «наш любимый город»"? Ну, давай, сей разумное, доброе и вечное.
Он подошел совсем близко, увидел страх в моих глазах, внимательно посмотрел мне на ноги:
- Да ты застряла. Ладно, не боись, сейчас починим.
Он наклонился, вынул мою ногу из туфельки, аккуратно пошатал каблук и вытащил его из капкана, потом аккуратно, даже нежно, надел лодочку обратно мне на ногу. Я не сопротивлялась и не знала, куда деться от стыда, мне хотелось убежать домой и забыть про 8 «А», школу и педагогическую деятельность навсегда.
- Ладно, сядь и отдохни. Мы ж люди, мы ж понимаем, что тебе тяжело.
Я села, бугай встал у доски, повернулся лицом к классу и начал на удивление хорошим литературным языком рассказывать о Поклонной горе, Бородинской панораме и совете в Филях. Закончив, он добавил:
- Это я так. Предки летом по экскурсиям водили, кругозор мой расширяли.
И сказал, повернувшись ко мне:
- Ладно, считай, что познакомились. Давай договоримся - ты нас не трогаешь, и мы тебе ничего плохого не сделаем.
В этот момент прозвенел звонок, и я не успела ответить, хотя, что я могла ответить?
Я шла домой, заливалась слезами, прижимала к груди чахлый веник из поникших астрочек и одну за другой рушила собственные иллюзии и наивную веру в собственные силы. Работать в школе мне уже совсем не хотелось. Ближе к вечеру я очередной раз дала слабину, решив действительно не трогать «деток», плыть по течению, забить на свои педагогические идеи и намерения.
Так и стала работать: нехотя, по необходимости, выстаивая у доски положенные часы, воспринимая свою работу как повинность. «Детки» мои после того классного часа стали звать меня «Туфелька», иногда сокращая ее до «Туфля». Я не пыталась их воспитывать, не лезла лишний раз в их внутриклассную жизнь, иногда лишь просила не сильно скатываться на «двойки», чтобы нам с ними не влетало от директора и завуча. Так прошел весь год. А в мае мои восьмиклассники сами предложили сходить в поход с ночевкой. Не буду рассказывать, как я сопротивлялась этому, как я боялась, что они там напьются, обколются, разбегутся, а потом будут последствия, как они меня все-таки уговорили, как мы собирались и таки отправились с рюкзаками и гитарами за город. Скажу лишь, что вечером мы сидели у костра, пили крепкий чай, заваренный головешкой, хором орали песни «Гражданской обороны», и я старательно отворачивалась, когда пацаны уходили курить в кусты. Все это было ужасно непедагогично, но очень здорово.
- А девочка-то ничего, ладненькая, - перебил меня басовитый голос откуда-то с задней парты.
- Да, не-е-е. Прошлая была лучше, только вот предохранялась плохо, теперь своему бэби будет мозги компостировать.
Я растерялась и стала лихорадочно обдумывать, что сказать в ответ.
-Да Вы не бойтесь, мы вообще-то смирные, если нас не трогать. Продолжайте, мы слушаем.
Я сделала шаг вперед, и во мне внутри все похолодело: тонкая шпилька моей новой туфельки провалилась в щель между досками пола и намертво там застряла. Мне стало дурно, я понимала, что, начав выдергивать каблук из пола, я сразу и уже навсегда уроню свой авторитет без права на помилование, поэтому лучшее, что я могу сделать - это не шевелиться.
- А чего она молчит? И шевелиться перестала. Может, она замерзла? Может, ее согреть, а?
И класс загоготал. Я понимала, что в этот момент в небытие уходят наши поездки за город, карусели и зоопарки, новогодние сюрпризы и благодарность родителей.
Со своего места встал высокий здоровый парень и вразвалочку двинулся ко мне, оборачиваясь к остальным и зачем-то подмигивая.
- Ну что, воспитывать нас будешь или «воспиталка» сломалась? Какая у нас там тема – «наш любимый город»"? Ну, давай, сей разумное, доброе и вечное.
Он подошел совсем близко, увидел страх в моих глазах, внимательно посмотрел мне на ноги:
- Да ты застряла. Ладно, не боись, сейчас починим.
Он наклонился, вынул мою ногу из туфельки, аккуратно пошатал каблук и вытащил его из капкана, потом аккуратно, даже нежно, надел лодочку обратно мне на ногу. Я не сопротивлялась и не знала, куда деться от стыда, мне хотелось убежать домой и забыть про 8 «А», школу и педагогическую деятельность навсегда.
- Ладно, сядь и отдохни. Мы ж люди, мы ж понимаем, что тебе тяжело.
Я села, бугай встал у доски, повернулся лицом к классу и начал на удивление хорошим литературным языком рассказывать о Поклонной горе, Бородинской панораме и совете в Филях. Закончив, он добавил:
- Это я так. Предки летом по экскурсиям водили, кругозор мой расширяли.
И сказал, повернувшись ко мне:
- Ладно, считай, что познакомились. Давай договоримся - ты нас не трогаешь, и мы тебе ничего плохого не сделаем.
В этот момент прозвенел звонок, и я не успела ответить, хотя, что я могла ответить?
Я шла домой, заливалась слезами, прижимала к груди чахлый веник из поникших астрочек и одну за другой рушила собственные иллюзии и наивную веру в собственные силы. Работать в школе мне уже совсем не хотелось. Ближе к вечеру я очередной раз дала слабину, решив действительно не трогать «деток», плыть по течению, забить на свои педагогические идеи и намерения.
Так и стала работать: нехотя, по необходимости, выстаивая у доски положенные часы, воспринимая свою работу как повинность. «Детки» мои после того классного часа стали звать меня «Туфелька», иногда сокращая ее до «Туфля». Я не пыталась их воспитывать, не лезла лишний раз в их внутриклассную жизнь, иногда лишь просила не сильно скатываться на «двойки», чтобы нам с ними не влетало от директора и завуча. Так прошел весь год. А в мае мои восьмиклассники сами предложили сходить в поход с ночевкой. Не буду рассказывать, как я сопротивлялась этому, как я боялась, что они там напьются, обколются, разбегутся, а потом будут последствия, как они меня все-таки уговорили, как мы собирались и таки отправились с рюкзаками и гитарами за город. Скажу лишь, что вечером мы сидели у костра, пили крепкий чай, заваренный головешкой, хором орали песни «Гражданской обороны», и я старательно отворачивалась, когда пацаны уходили курить в кусты. Все это было ужасно непедагогично, но очень здорово.
После каникул в школу я уже не пришла. И с головой погрузилась в совсем другую жизнь, твердо уверовав в то, что педагогика - это не мое, и надо мне держаться от школы подальше. И держалась почти 15 лет. Сейчас я опять в школе, у меня опять классное руководство и опять в 8 "А". Но это совсем другая я, другая школа, другой 8 "А" и другая история....
Комментариев нет:
Отправить комментарий